5.

                          ЗАБЫТАЯ ЛЕГЕНДА

     Скорее всего, исчерпав возможности источников, в той или иной мере свидетельствующих об учении философа с целью наиболее полной и по возможности достоверной реконструкции оного, здесь бы мы и поставили точку, если бы ключевые вопросы предисловия к этой статье на этом основании можно было бы считать разрешёнными. Казус в том, что всякая устная традиция, являющаяся, при отсутствии письменных трудов, единственным источником информации для исследователя, по природе своей явление массовое. Многовековая преемственность такого рода подразумевает участие в ней большого количества, что называется, простых людей, для которых диаметр солнца, равно как и природа лунного света, никогда не представляли основополагающего интереса. Боги и герои - основные действующие лица народных преданий, а борьба за существование и выживание, в самом очевидном смысле этого слова, являются их наиболее распространённым сюжетом. Неужели одной только силы мысли оказалось достаточно для того, чтобы память о человеке, стоявшем у истоков научного мировоззрения, на протяжении десятков столетий не заблудилась в сонме имён, не запуталась во множестве аналогичных теорий, наградив бессмертной славой, например, кого-либо из учеников или последователей мыслителя? Или помимо мыслей, имели место выдающиеся дела, о которых нам не слишком много известно?

    Ряд древних упоминаний об участии Фалеса в делах государственных, от которых некогда он отстранился с целью наблюдения за явлениями природы, свидетельствует о том, что на склоне лет философ к ним вновь обратился. В его случае это сложно объяснить чем-либо ещё, кроме как давлением обстоятельств, под воздействием которых, грозя совершенной катастрофой, на его глазах коренным образом менялась, формировавшаяся веками, общественно-политическая атмосфера на всём Ближнем Востоке. С силой такого масштаба, ни грекам, ни их ближайшим соседям до той поры сталкиваться не приходилось - в непосредственной близости от греческих городов остановилась самая могущественная армия, какую к тому времени знала история, войска персов под предводительством Кира Великого - на смену одной эпохе приходила другая.

    К 549 г. до н. э. на территории региона оставались только три крупные державы: Вавилония, Лидия и Египет, - вся территория Элама, включая страны, входившие в состав Мидии, были захвачены персами. Экбатаны, павшая столица Мидийского царства, стала резиденцией Кира, приближалась очередь Лидии.

    Сказать что при царе Крезе, вступившем на лидийский престол после своего отца Алиатта, Лидия процветала, означает не сказать почти ничего - она взошла на пик процветания: лидийцы, фригийцы, мисийцы, мариандины, халибы, пафлагонцы, фракийцы в Финиии и Вифинии, карийцы, ионяне, дорийцы, эолийцы и памфилы¹⁰⁵, - имена народов, согласно Геродоту, подвластных Крезу. «Первым эллинским городом, на который напал Крез был Эфес... Так вот, Крез сначала выступил в поход на эфесцев, а затем по очереди на всех ионян и эолийцев. При этом царь выставлял каждый раз всё новые поводы для нападения»¹⁰⁶. Именно Лидия в эту пору стала родиной государственной монополии на чеканку монеты точного номинала на основе сплава из золота и серебра, получившей широкое распространение в греческих городах, а фальшивомонетчики были объявлены государственными преступниками. По словам Геродота, персы, уже владевшие к тому времени огромными территориями, до покорения Лидии не знали ни роскоши, ни богатства¹⁰⁷. Удивительно, но не только при Садиате и Алиатте, но и при Крезе Милет, в отличие от остальных ионийских городов, сохранил свою независимость, как будто некий ангел-хранитель содействовал ему, указывая правителям единственно безопасную линию поведения.

    Действия Креза, предшествовавшие началу военных действий, говорят о том, что царь осознавал всю меру опасности, грозящей благополучию его державы. Немалое беспокойство испытывали и соседи Лидии: около 549 г., по инициативе Амасиса, Крез заключил военный союз с Египтом, и вскоре, согласно совету дельфийских оракулов «отыскать самый могущественный эллинский город и заключить с ним союз»¹⁰⁸, обратился за военной поддержкой к Спарте. Эти события характеризуют политическую обстановку в регионе как крайне напряжённую, судьбы народов зависели от характера решений, принимаемых их правителями. Геродот не упоминает о посольстве Креза в Милет, но даёт понять, что результатом его договора с лакедемонянами стал именно поиск союзников, в процессе которого царём рассматривались различные варианты. О том, что такое посольство имело место, свидетельствуют источники более позднего времени, причём одно из них прямо указывает на участие Фалеса в развитии последующих событий: «Полагают, что и в делах государственных он принимал мудрейшие решения. Так, например, когда Крез послал к милетцам [послов] на предмет заключения военного союза, он воспрепятствовал этому, что и спасло город после победы Кира»¹⁰⁹. Действительно, политическая ориентация Милета в решающий для него момент получила признание историков как самая дальновидная - город ни в какой форме не принял участия в боевых действиях против персов, об исключении возможно говорить применительно лишь к одному из его жителей - к самому Фалесу.

    В своей решимости сокрушить персов Крез опирался на благоприятные, по его мнению, предсказания вышеупомянутых оракулов, хотя и те, строго говоря, носили двусмысленный характер. Мнением мудрецов он не пренебрегал совершенно, но и не прислушивался к нему с должным вниманием, о чём свидетельствует Геродот, описывая встречу царя с Солоном¹¹⁰, в результате которой Крез счёл последнего, не много ни мало, «совершенно глупым человеком». Не возымел действия и благоразумный совет лидийца Санданиса, обратившегося к царю со следующими словами: «Ты собираешься в поход на людей, которые носят кожаные штаны и другую одежду из кожи; едят же они не столько,

сколько пожелают, а сколько у них есть пищи, так как обитают в земле суровой. Кроме того, они не пьют вина, довольствуясь лишь водой. Нет у них ни смокв и никаких других полезных плодов. Если ты и одолеешь их, то что возьмёшь у народа, лишённого всех благ? С другой стороны, подумай о том, чего ты можешь лишиться в случае поражения. Ведь, вкусив прелести нашей жизни, они так привяжутся к нам, что мы не сможем уже их изгнать»¹¹¹. На фоне этого упорства «царя царей», рассчитывавшего даже не столько на помощь союзников, сколько на благоволение богов, совсем не сложно допустить мысль о том, что человек, возможности которого характеризует его способность посредством одних только умозаключений рассчитать диаметр солнца, использовал в ходе анализа сложившейся политической ситуации все имеющиеся у него средства и принял правильное решение. Вопрос не в этом. Недоумение вызывает ситуация, в соответствии с которой Фалес, «отговоривший», будто бы, горожан от заключения союза с Лидией, сам вдруг оказался в военном стане Креза, обречённого, по его же мнению, на поражение, что заведомо могло означать для него верную гибель. Легенду эту рассказывает Геродот: «Подойдя к реке Галису, Крез, как я по крайней мере думаю, переправил своё войско по существующему теперь мосту. Эллины же обычно рассказывают, что переправил войско Креза через реку Фалес Милетский. [Как передают эллины], царь был в затруднении, как ему перевести войско через реку, потому что теперешнего моста в то время ещё не существовало. Фалес же, который, как говорят, находился в стане Креза, сумел сделать так, что река потекла не только с левой стороны войска, но и с правой. Устроил же Фалес это так: он велел прокопать выше стока глубокий канал в виде полумесяца так, чтобы река обходила стан с тыла. Отклоняясь этим путём по каналу от старого русла, река затем снова проходила мимо стана и потом опять возвращалась в старое русло. Таким образом, после разделения реки на два рукава оба они стали проходимыми»¹¹².

    Возможно, что причина отказа милетян выступить на стороне Лидии не осталась для Креза тайной. Что могло ускользнуть от пристального внимания «царя царей»? Ведь Кир, которому Милет безропотно подчинился, вняв, якобы, совету мудрейшего, был ещё только на слуху, а что может означать гнев величайшего из царей эллинские города к тому времени уже достаточно хорошо себе представляли. Следуя этой логике, можно предположить, что мудрец стал, своего рода, заложником Креза и, смирившись с ожидавшей его участью, согласился выступить в качестве одного из военных советников лидийского царя. Если, принимая во внимание сомнения в достоверности этой истории самого Геродота, всё же допустить, что легенда основана на реальном событии - это последнее событие из жизни философа, поддающееся точной датировке: сражение с персами, последовавшее после форсирования Крезом русла Галеса, имело место в конце октября 547 года до н. э¹¹³. В судьбе Лидийского царства оно ещё не было решающим. После длительного кровопролития стороны разошлись, так и не одержав победы. Крез отступил в Сарды, где, надеясь выиграть время, обратился к вавилонскому царю Набониду с предложением заключить военный союз. Всех союзников, включая Спарту, царь известил о том, что весной он ожидает решительного сражения с персами, и просил от них подкрепления к этому времени. Но Кир не стал ждать весны. Неожиданно для Креза, он осадил его столицу незадолго после сражения при Галесе. На просьбу о немедленной помощи со стороны союзников откликнулась только Спарта, но пока лакедемоняне готовили флот к отплытию, пришло известие о том, что Сарды пали в результате четырнадцатидневной осады, а Крез захвачен в плен персами.

    О судьбе Фалеса после описанных выше событий нам ничего не известно. Все сообщения о смерти философа основываются на свидетельстве Диогена Лаэртия, которое вызывает определённые сомнения: «Умер Фалес-мудрец, когда смотрел гимнический агон¹¹⁴, от палящего зноя, жажды и немощи, уже стариком»¹¹⁵. Во-первых, учитывая, что речь идёт о событиях времён непродолжительной  войны Кира с Лидией, а именно этим отрезком времени чаще всего датируют смерть мыслителя, Фалес был глубоким стариком уже находясь в стане Креза, но немощью, судя по характеру его действий, ещё не отличался. Во-вторых, сомнителен сам факт смерти от жажды далеко не последнего в своём отечестве человека во время увеселительного мероприятия, в окружении сотен людей. Дело в том, что в сознании эллинов вмешательство богов в судьбу человека представлялось не просто естественным, а неизбежным. В этом смысле, если бы версию смерти человека, столь много говорившего о воде, реконструировали жрецы, было бы вполне логичным с их стороны, чтобы умер такой человек именно от её недостатка. Таким образом, старческая немощь и жажда представляются не вполне убедительными причинами, что же касается палящего зноя...

    Нам кое-что известно о судьбе лидийского царя, пленённого персами. «Пленного Креза персы отвели к Киру. - читаем у Геродота, - А Кир повелел сложить огромный костёр и на него возвести Креза в оковах, а с ним «дважды семь сынов лидийских». Быть может, Кир хотел принести их в жертву как победный дар некоему божеству или же исполнить данный обет. Быть может, наконец, так как Киру было известно благочестие Креза, Кир возвёл лидийского царя на костёр, желая узнать, не спасёт ли его какое-нибудь божество. Так поступил Кир»¹¹⁶.   

    Как бы то ни было, в условиях этой глобальной катастрофы Милет остался носителем судьбы, в которую трудно поверить - Кир не тронул город - этот исторический факт не подлежит никакому сомнению.

    По одному из преданий, нижеследующие слова принадлежат Фалесу: «Я благодарен судьбе за три вещи: во-первых, за то, что я родился человеком, а не зверем; во-вторых - что мужчиной, а не женщиной; в третьих - что эллином, а не варваром»¹¹⁷, - не были ли они последними? Кто знает...